— Каждый человек — комбинация уникальных факторов: время, когда ты растешь и формируешься, спектр твоих интересов, способностей, возможностей. Я не уверен, что из детских интересов складывается что-то целостное.

Например, я всегда хорошо умел говорить, это никогда не вызывало у меня того стеснения, которое так часто случается у людей пишущих. А писать я как раз не любил, хотя у меня были неплохие сочинения в школе. Не любил просто потому, что неправильно держу ручку (до сих пор не могу переучиться), и писать длинные тексты для меня всегда было мучительно.

Когда я писал свой первый большой текст — это была дипломная работа на втором курсе — его потом перепечатывала моя девушка (ныне жена), или я его ей надиктовывал — в общем, чувствовал себя тогда очень некомфортно из-за необходимости писать много от руки. Потом в жизни случилась перемена: появилась программа Microsoft Word и я понял, что свою дипломную работу должен написать сам. Я сел набирать ее одним пальцем и к концу работы над ней уже умел печатать. Этот навык привел к тому, что я стал писать тексты. Это может звучать по-идиотски: по идее, должно какое-то вдохновение исходить изнутри, должны появляться какие-то мысли, образы — но нет. В моем случае это было тесно связано с техническим умением печатать.

— Мое занятие кинокритикой — тоже случайность, по большому счету. Я всегда считал своим главным увлечением чтение и литературу, поэтому пошел на филфак. Вторым моим увлечением был театр: я был театральным подростком и бесконечно бегал на спектакли. На рубеже 80−90х театральная жизнь в Москве была ужасно интересной, а я мог попасть на любую постановку, стрельнув лишний билетик.

Кино меня интересовало не так сильно. Команда нашего класса несколько лет подряд выигрывала в викторине о музыке, театре и кино. Тогда я отвечал за театр, а кино знал хуже всех.

Потом я учился в институте. Это были девяностые годы, когда существовали зоны свободы от обязательного. Этим обязательным для меня на филфаке была литература, а зонами свободы — рок-музыка, которой я очень увлекался, и кино. Это было время пиратского кинопросвещения: на каждом углу стояли киоски, где штабелями были выложены кассеты с фильмами. Любое кино было доступно и возможно, и именно в это время я, как и вся страна, очень его полюбил.

В 1997 году я устроился на свою первую серьезную работу — на радио «Эхо Москвы». Я пошел туда вынужденно, потому что непонятно было, куда пойти работать выпускнику филфака. Учителем в школе я стажировался в университетские годы и уже тогда понял, что это тягостная судьба, хоть школьники меня и любили. Тогда я пошел попробоваться корреспондентом на радио. Моя способность говорить вслух и не бояться микрофона неожиданно там пригодилась. Выяснилось, что мои знания в области литературы, кино и музыки помогают мне, дают конкурентное преимущество: я могу говорить не только о событиях, происходящих в мире, но и, например, о новых фильмах. Поняв, что можно расширять свои возможности будучи журналистом, я послал запросы на рок-фестиваль в Гластонбери, где я всегда мечтал побывать, и на Каннский кинофестиваль.

— Нет никакого «нужно», есть только «можно». Если скажешь что нужно читать и развивать свой словарный запас, человек будет читать, ненавидя это. Может, это вообще не твое! В жизни нужно, прежде всего, с самим собой договориться и понять, что тебе нравится делать, чем ты хочешь заниматься. Когда ты это поймешь, надо прикладывать максимальные усилия к тому, чтобы научиться этому, а когда научишься — к тому чтоб этим начать себе зарабатывать на жизнь. Тогда ты будешь зарабатывать на жизнь тем, что тебе нравится, и станешь счастливым человеком. Вот и все.

— Школа учит тебя разным вещам: какие-то из них пригодятся, какие-то нет. Но никому не дано знать будущего, не так ли?

В моей жизни школа сыграла решающую роль. Первая школа, в которой я учился до 7 класса включительно — с французским уклоном. Мне очень не нравился этот язык, я всегда был троечником, но так вышло, что именно благодаря этой школе у меня довольно хорошее французское произношение. Когда я стал много путешествовать, много читать по-французски, понял, что тот первичный навык, который мне давали со второго класса, мне очень пригодился. Во время учебы я совершенно этого не предполагал.

В моей второй школе я тоже учился не очень хорошо и считал, что все уроки — это бред. Тогда я делал какие-то доклады. Некоторые из них я до сих пор вспоминаю как опыт выступлений, который был мне очень полезен и важен в тот момент. Эти доклады были, конечно, внеклассными, необязательными. Они были чем-то менее важным, чем получить хотя бы тройку по химии или математике, зато сегодня химия или математика мне никак не нужны.

Моя вторая школа познакомила меня с самыми важными людьми в моей жизни: это мои учителя, соученики (не только одноклассники), друзья. МГУ, где я потом учился, я обязан намного меньше в этом плане, чем школе.

— Я человек литературный, для меня рецензия сопоставима с жанром предисловия или послесловия и комментария к тексту. Когда я был маленький, я очень много читал, но предисловие, послесловие и комментарии всегда пропускал. Потом, когда мне было 14−15 лет, я осознал, зачем они действительно нужны. Настоящий прорыв у меня случился, когда я сел читать «Улисса»* Джойса. Я понял, что если не буду читать комментарии и предисловие, я просто ничего не пойму: получу удовольствие от музыки, слов и звуков, но не более того. Мне было оскорбительно читать книгу, но не понимать ее смысл. Так комментарии слились с книгой для меня в нечто целое. Даже сегодня я готов сказать, возможно, абсурдную мысль о том, что эти комментарии для меня не менее важны, чем сам «Улисс».

— У рецензии две основные задачи. Первая — мотивировать зрителя посмотреть фильм или отказаться от просмотра, вторая — объяснить, что человек увидел.

Если ты пишешь послесловие, разбираешь что-то, то я не советую брать фильм, от которого ты бы кого-то отговаривал, фильм, который по каким-то причинам тебе не понравился. Очень сложно провести взвешенный анализ той вещи, которую ты не уважаешь и не считаешь получившейся. Иногда это удается, но очень редко, поэтому лучше разбирать тот фильм, который ты любишь или как минимум уважаешь. Глубина анализа зависит от запроса зрителя: хочет ли он разобраться в том, что он посмотрел. Бывают очень запутанные фильмы, которые требуют такого разбора: что именно там произошло, кто были эти персонажи и как это показано. Иногда разбору фильма могут быть посвящены целые книги, авторы которых копаются в системе образов, разных контекстах, затрагивают предыдущие работы автора и работы других.

— Моя сверхзадача — предельная внятность в любом формате. Я бы хотел, чтобы умный, начитанный старшеклассник мог бы взять мою рецензию из «Искусства кино» и все там понять. Я стремлюсь к тому, чтоб писать так, но это не обязательно должно быть задачей любого автора. Есть те, для кого недопустим анализ фильма без того, чтоб прибегать к концепциям и терминологии Жиля Делеза. Если ты его не читал и не разбираешься в терминологии, то и статью ты такую не поймешь. Понятно, что это сужение аудитории, но это нормально: совершенно не все авторы стремятся расширять аудиторию, кто-то наоборот хочет ее сузить. Поэтому язык зависит от задачи.

Я по-разному пишу для разных аудиторий, но это не значит, что я не верен себе, когда я меняю аудиторию. Например, я резко негативно отношусь к какой-то исторической личности. Если я буду выступать на ток-шоу телеканала «Дождь», буду говорить одним образом, если я буду разговаривать со своими друзьями — уже другим. Если я буду говорить с профессором, специалистом по истории, это будет третий тип речи, а если стану объяснять своему десятилетнему сыну, то сделаю это вообще иначе. Это никак не повлияет на мое отношение к предмету разговора, и мысли будут одни и те же, просто их изложение будет разным.

Это не какой-то уникальный навык: каждый из нас, излагая мысли по-разному разной аудитории, будет так делать. Не вижу здесь никакой проблемы, а тренировку изложения мыслей для разной аудитории считаю очень полезной. Во всяком случае, для людей, чья работа связана с формированием мыслей и превращением этих мыслей в слова.