— Вы говорили, что современное общество нуждается в том, чтобы учиться принимать сложные решения, не делить мир на чёрное и белое, говорить о многоаспектности жизненных ситуаций. Какую роль в этом могут сыграть СМИ и люди, которые заняты в гуманитарной сфере?
— Ключевую, естественно. Так было всегда, во все исторические периоды. Те, кого слышно на большую аудиторию, действительно влияют больше. Мне поэтому непонятна позиция СМИ, которые говорят: «Мы только информируем». Это неправда, даже выбирая, о чем информировать и тем более как, СМИ формируют общественную повестку и влияют на то, как люди будут относится к тому или иному явлению.
Сегодня это даже не СМИ, а в первую очередь блогеры и соцсети. Блогеры это часто, кстати, понимают: у них есть влияние на аудиторию. Они могут его использовать не только для продаж, но и для изменения каких-то идей, в любую сторону.
Кроме СМИ есть большое количество акторов — это любые гуманитарные сферы, образование в первую очередь. Школы, вузы, у них огромная роль в формирования общественных представлений о том, например, как относиться к дискриминируемым и уязвимым группам. И наша школа, увы, часто показывает самый дурной пример детям в этом отношении. Хотя и это постепенно начинает меняться.
При этом понятно, что есть некоторая проблема в российском обществе в последние годы со скукоживанием позиций до радикальных представлений о чёрно-белом мире: «Это правильно, а это — нет», «Эти враги, а эти наши». Такое вот обеднение представлений о мире. Это риторика войны: мы чувствуем себя с остальным миром в глухой обороне — и тут не до нюансов и оттенков. Но такая история не позволяет обществу развиваться.
Понятно, что в короткий стрессовый период, когда нужно собраться и действительно обороняться, эта стратегия работает. Но когда вы находитесь в ней долго, это стресс: ощущение «мы хорошие и до последней капли крови боремся против плохих» в долговременной перспективе плохо влияет на психику и не дает возможности спокойно строить свое будещее.
В ощущении войны люди не могут долго полноценно жить. От риторики войны нужно уходить — во всех сферах и вопросах, без этого у нашей страны не будет плацдарма для стабильного полноценного развития.
Нет никакого противостояния традиционалист-западник. Есть разные люди с разными потребностями и взглядами. И если дотошно разбираться, у каждого человека этих взглядов в каждой ситуации будет с десяток. И это совершенно нормально, мы не шаблонные герои дурацкого кино, мы живые люди, способные расти, развиваться, думать, болеть и, кстати, деградировать в том числе. Мир невероятно сложен. Любые ситуации, которые включают в себя вопросы жизни людей, воспитания детей, каких-то решений, которые влияют на то, как именно мы будем жить, сложные. Жизнь не терпит ходульных плоских решений, состоящих из лозунгов. А мы как будто начинаем в них всерьёз верить.
Вот например, когда мы говорим про инклюзию, сама идея о том, что мы всё делим на чёрное и белое, не даёт нам возможность полноценно эту инклюзию вводить.
Если у нас существует только тяжелый инвалид (которому надо отдельно где-то быть) или суперздоровый ребенок с идеальным интеллектом и усидчивостью, исчезает всё, что в середине этого спектра. А это все дети и взрослые: очень разные, с разными потребностями и особенностями. Важно, чтобы общество и школа понимали, что на самом деле, сложности в учебе или поведении в той или иной степени могут быть почти у каждого ребенка (и объективно мы же это прекрасно видим в реальности, но игнорируем). Хорошо бы, чтобы школа создавала среду, которая могла бы в этот момент, когда такая потребность есть, помочь и подхватить ребенка, например, чтобы тьютор мог появится у любого ребенка на время, которое он нужен. Или был бы ресурсный класс для любого ребенка, который устал или перегрузился. Или уменьшенные группы и возможность по какому-то из предметов сформировать мини-группы по уровню. Или если везде будет доступная среда, то, когда вдруг совершенно здоровый ребенок сломает ногу, он сможет продолжать ходить в школу.
Инклюзия — это не про тяжелых инвалидов, которые по мнению некоторых родителей «мешают всем учиться, какой ужас, уберите их из класса», а про то, что мы все разные и с разными возможностями, про то, чтобы всем было легче жить и в том числе учиться.
Важно создавать общество, которое учитывает потребности всех, которое удобно для всех. Каждый молодой и сильный, который считает, что «этих уберите, они меня не касаются», сильный только сейчас. Он в любом случае в какой-то момент своей жизни станет другим, пожилым, забывчивым, медленным, а может, и вовсе беспомощным. Все проходят эту стадию. Может случиться так, что с ним произойдёт раньше, например, авария, и тогда окажется, что мир не приспособлен ни под кого, кроме условного молодого и сильного.
Мне вообще кажется, что страх инклюзии — это не только про представление, что есть какие-то идеальные нейротипичные дети для школы и всякие такие, которым в ней не место. Это прежде всего страх смерти. Надо взглянуть своему страху в глаза и признать сам факт, что мы все рано или поздно станем немощными, а потом умрем.
Нужно строить удобный мир для всех — и, прежде всего, для самих себя.