Фразу «язык формирует мышление» можно понимать двояко, но взаимосвязь этих понятий так или иначе останется. В мире существует более 7 тысяч языков, и каждый из них открывает путь в особую вселенную: даже если абстрактная роза всегда пахнет розой, как ее не назови, она можете находиться или слева, или к юго-западу — в зависимости от того, являетесь вы жителем конкретного австралийского племени или нет. Язык задает фундамент для нашего понимания мира, а дальше этот мир мы меняем своими словами.

Еще в XIX веке философ и языковед Вильгельм Гумбольдт настаивал на том, что через язык преломляется внешняя действительность, и «отношение к предметам целиком обусловлено языком». Будучи наследником Канта и Гегеля, Гумбольдт подчеркивал, что познание субъективно, и потому каждая языковая система отражает в себе «дух народа» — всегда неповторимый.

Эдвард Сепир и Бенджамин Уорф, учитель и студент, работали над той же мыслью, и, пусть они никогда не писали об этой теме в соавторстве, гипотеза получила название в честь их дуэта (альтернативное название — гипотеза лингвистической относительности). Суть ее описывается в двух постулатах, помягче и пожестче соответственно. Первый предполагает, что язык полностью определяет мышление и, следовательно, ограничивает его. Второй говорит о том, что язык является лишь одним из влияющих факторов наряду с неязыковым поведением и культурой народа.

Самые простые категории, о которых мы почти не задумываемся, ложатся в наше сознание на основе языка.


Определение количества присутствует не во всех языках: где-то любой счет заканчивается на крайностях «много» или «мало», а где-то используют системы с основанием не на привычной десятке, а на цифре 7 или числе 20 (обратите внимание на татский и северный паме-языки).

Одна из самых удивительных деталей — лево и право фиксируются практически во всех языковых системах, но есть народы, в языках которых отсутствуют эти категории: жители племени кууку-йимитирр всегда точно знают, где находится север, и безошибочно определяют, что зеленая чашка стоит на юго-западе от них самих.

Несмотря на то, что за восприятие цвета отвечают наши глаза, лексический состав языка может подсобить и в этом деле. В нашем языке, например, есть синий и голубой цвета — они настолько разные, что даже в радуге мы отделяем один от другого. В английском есть просто blue: ребята здесь ресурс не тратили. Исследованиями подтвердилось, что русскоязычные люди отличают больше оттенков синего и замечают переход от синего к голубому, пока носители языков без этого разделения подвоха не видят.

Ожидаемо, что лексика влияет на представления, но делает это и грамматика. Испанцы фанатеют по пассивному залогу, а потому в среднем гораздо спокойнее переносят мелкие жизненные неурядицы: жить становится куда легче, если не «ты разбил ту самую юго-западную кружку», а «она разбилась».

Язык динамичен: каждый день в нем появляются новые слова, хотим мы этого или нет. Чаще всего это заимствования, которые дают названия предметам и явлениям, только-только появившимся в нашем обиходе. А есть слова, которые мы создаем прямо сейчас на основе уже существующих.

Например, тема феминитивов, набившая оскомину всему Интернету, не теряет актуальности — каким бы ни было отношение к старому-доброму суффиксу -к- и его синонимам, введение слов, обозначающих женщин, делает их участие в обществе более явным. А еще использование феминитивов можно воспринимать как отнесение человека к определенной социальной группе: это маркер, который дает окружающим понять, по какую ты сторону воображаемых баррикад.

«Представьте себе, что в библиотеке медуза танцует вальс и думает при этом о квантовой механике» — так начинает ученая-когнитивистика Лера Бородицки свое выступление на конференции TED. Цель этого высказывания — не заставить вас сделать что-то дурацкое, а показать на примере, как язык влияет на мышление. Вы ведь представили? А до этого момента мысль о таком случайном наборе объектов и действий вам, скорее всего, не приходила.

Мы не можем подселить идею в чужой мозг, удачно изобразив героя нолановского «Начала», но можем о ней сказать — и этого будет достаточно, чтобы мир хотя бы одного отдельного человека изменился.